Главная / Бронзовый век [2005-2007]

А.А.Васильев "Художник Константин Васильев"

Версия для печати

К особо же печальным последствиям всего этого случившегося уголовного беспредела системы обесчеловеченных функционеров можно было бы отнести в том числе и фактическое увядание тех проросших было ростков структуры интеллектуально-духовного гражданского общества, которые так естественно зародились в недрах еще советского строя, и с которыми связывались тогда столь многообещающие надежды на благоприятную историческую эволюцию политической системы в стране, - надежды, которым не суждено было сбыться, и которые останутся теперь лишь в вызывающих досаду воспоминаниях очевидцев тех лет.

Многие художники рубежа 1970-х гг. пытались смоделировать в своем творчестве убедительный образ «настоящего хозяина жизни» на собственной земле. Наиболее близко к решению подобной задачи, как и всегда в европейском искусстве, удавалось тогда подойти живописцам ярко выраженного романтического направления. Почему именно им? Видимо потому, что только романтиков слишком интересовал тот внутренний мир человека, который предельно мало зависел от вынужденного в жизни индивида внешнего социального функционирования. Романтический герой словно бы находился у них в каком-то ином измерении природной действительности; и оттого был в подлинном смысле хозяином своей жизни, своей судьбы, что в личных поступках преимущественно руководствовался императивом высшего своего духовного бытия, а не стандартными нормативами «всеобщих» правил, как это делает, например, тот же художественный герой в произведении классицистского направления.

Но ведь система общественных нормативов, как известно, исторически преходяща. Меняются социальные условия, и мировоззренческие стереотипы прошлого входят в противоречия с требованиями нового времени. Наступает классическая «трагедия» жизни такого классицистского героя, «намертво» привязанного к одному и тому же шаблону общественных представлений. Подобную схему «человеческой трагедии» обнажили в своем искусстве еще древние греки.

Романтический же герой в этом отношении предельно субъективен; в своей деятельности он подчиняется больше чувству наития, интуиции, некоему «голосу природы», родовой «воле судьбы» - т.е. всему тому, что квалифицируется наукой как «бессознательное», или «сверхсознательное» в полном объеме проявлений его разума, - а отнюдь не сомнительным параграфам какого-либо весьма всегда относительного кодекса «юридического права», не системам табу реликтовых родовых традиций, либо же циркулярам бюрократических государственных институтов – т.е. всему тому, чему обязана подчиняться область «сознательного» в общем объеме работы мозга.

Назад Начало 2 3 4 6 7 8 9 10 Вперед